НЕМЕЦКИЙ ШОФЕР о ПОЕЗДКЕ по МОСКВЕМы помещаем любопытные впечатления немецкого шофера, приехавшего из Германии в Москву на автомобиле, напечатанные в немецком журнале: „Algemeine Automobil Zeitung". Рассказ немецкого шофера фиксирует некоторые полезные для нас наблюдения. Сюда надо отнести, прежде всего, его свидетельство о чрезвычайно высокой оценке в Германии шин нашего Резинотреста. Высоко ценят немцы и советское автомобильное масло. Соответствующий эпизод ею впечатлений будет, вероятно, прочитан нашими читателями не без смеха и удовлетворения. Немецкий автомобилист удивлен, что в условиях нашего климата у нас преобладают открытые, и не вакрытые кузова. Этот „взгляд со стороны"—лишнее доказательство необходимости серьезного пересмотра вопроса о типах наших кузовов.ТЯЖЕЛАЯ езда по предательскому шоссе неизменно приводила нас к бесчисленному ремонту камер. Было 4 часа утра, когда, мы, наконец, достигли Москвы, страшно усталые и измученные двадцатичасовой ездой. Из ворот ярко освещенных фабрик шли толпы рабочих, возвращавшихся домой с ночных смен: уже раздавался характерный скрежет первых трамваев, мчавшихся с громадной скоростью. Однако улицы центра были пусты и тихи, и громкий говор возвращавшихся рабочих отдавался звонким эхом. Охваченные страстной жаждой обрести, наконец, желанный сон, мы об'езжали отель за отелем. Но ответ улыбающегося швейцара был неизменен: ' — Комнату можно, конечно, получить, но для автомобиля места нет. Клиентура с авто у нас не бывает. — Но где же находятся московские авто ночью? — В государственном гараже, бывшем манеже. — Ладно, двигаемся туда. Дежурный спрашивает о цели нашего приезда и об'ясняет с сожалеющим пожиманием плеч, что он не имеет права принять частную машину. Единственно, чем он может нам помочь, это советом испытать счастье в другом гараже; нужно проехать по проспекту, затем через мост, третья улица слева... Когда мы, преодолевая усталость, доплелись туда по горбатой мосговой, ответ был тот же. Оказывается, в большой Москве негде ночью пристроить машину. Но так как мы хотим и должны наконец уснуть, то заворачиваем за угол одной из наиболее темных улиц. Мой спутник устраивает из подушек и чемоданов импровизацию, мало напоминающую постель, я роняю голову на рулевое колесо, и мы обретаем, наконец, желанный покой. Мне снится водопад, и от сильного шума я просыпаюсь. — С добрым утром, товарищ! Я бы не потревожил вас, но вам придется проехать отсюда, этого требует закон! • ' Я равнодушно пожимаю плечами и снова опускаю голову на руль. Когда голос усиливается, я срываюсь с места и вспыльчиво заявляю, что я намерен спать здесь, вопреки всем законам^ ибо другого места для нас не нашлось. Тронутый, наконец, нашими злоключениями милиционер в порыве человеколюбия соглашается покинуть свой пост и попытать 18счастья с нами в третьем гараже. Улица, проспект, улица, мосг,— все с отвратительной подбрасывающей мостовой и, наконец, остановка у гаража. На этот раз лицом к лицу сталкиваются два представителя государства, и дежурный гаража отступает перед жестикулирующим милиционером. В полусне ставим свою машину на отвоеванное место. Наш спаситель указывает нам ближайшую гостиницу, где мы, наконец, можем забыть муки дня и ночи. В полдень я отправляюсь в гараж, чтобы на свободе осмотреть машину и залатать камеры. Вскоре меня окружают тесным кольцом приветливые и любознательные шоферы, которым я долго об'ясняю конструкцию нашего „Вандерера". В знак благодарности за интересные об'яснения ребята приходят мне на помощь в починке моих, чрезвычайно в этом нуждающихся камер. Мой атмосферный измеритель путешествует из рук в руки, от колеса к колесу. Затем меня окружают шоферы и забрасывают вопросами: — Какие у вас колеса? Сколько они стоят? Сколько получает у вас шофер? Сколько стоит у вас пара галош? Ж ив ли еще Гинденбург? Когда у вас будет пролетарская революция? Огорошенный я не успеваю ответить. Старик шофер Федор, накапав на ладонь масла из моей масленки, растирает его с видом специалиста и восклицает: ,« — Товарищи! Смотрите какое чудесное нет мецкое масло1 Вот бы нам такое! •. • — Бедный старик. Хвалить чужое, видно, вошло в привычку. У меня нехватает духу признаться ему, что масло это куплено после русской границы, и родина этого масла, вероятно, Баку. Когда толпа несколько рассеивается,я прохожу по широкому коридору, по обеим сторонам которого выстроился интернациональный ряд машин. В России есть автомобильная фабрика, машины которой носят название „Амо". Отдельные „Амо" рассеяны между иностранцами. Америка имеет в СССР многочисленных представителей, начиная от старого „Форда" до новейшего „Паккарда". Из французов часты „Рено". Италия представлена „Фиатом". В большом количестве „Штееры". Наконец, нахожу старых знакомых: одного „Мерседес-Венца" и одного „Опеля", не из новых конструкций, но в хорошем состоянии. Длинной чередой следуют мотоциклы с кареткой, преимущественно „Харлеи". Отдельные