А ВТОМОБИЛЬПУТЕШЕСТВОВАЛ с американской научноисследовательской экспедицией по Амурскому побережью. Мы приехали пароходом в село Михайло-Семеновское. Это одно из крупнейших сел на Амуре. Здесь свыше 1 500 жителей. Селоцентр целого района,— здесь рик. Нам надо было отсюда поскорее выехать в глубь страныв тайгу. За околицей, шагах в двадцати от последнего дома проходит канава. Она довольно глубока, и когда летом наполняется водой, то вброд ее не перейти—кони плавают. Переправляются с берега на берег в лодке. Болтается здесь длинная, метра в два, узенькая лодочка. В нее садятся, отталкиваются от берега, и она сразу же 4у другого. В момент моего приезда на берег там скопилось несколько телег с кладью. Да иу нас было три телеги разных вещей. Кладь перегружается в лодку, разбираются и телеги — отдельно передки, отдельно задки. Лошади переходят вплавь. Это продолжалось бесконечно долго. На берегу скопилось масса народу—конного и пешего. Явились какие-то бабы, деды, охотники, ребята, а лодочка все шныряла и шныряла взад и вперед. Я спросил одного охотника, почему не перекинут мостика через эту канаву. И не весть какой мостик нужен,— метра в три. Охотник пожал плечами и мотнул головой: — Был здесь мостик, да не то провалился, не то испортился, а с той поры не починяют. — А давно?—полюбопытствовал я. Охотник не сразу ответил; — Да почитай годов с десять назад,—сказал он, подумав. Навряд ли еще где-нибудь во всем Союзе есть край, где столько природных богатств рассыпано среди такого бескультурья, как на Амуре, особенно в той его части, которая заключена между Амуром и его притоками—Вирой и Биджаной. Этот район имеет около 4 миллионов гектаров. Здесь произрастают ценные породы леса—кедр, пихта, черная береза, бархатное дерево; почва отличается изумительным плодородием,— здесь растет все, начиная от пшеницы и до риса, сои и промышленных растений. В лесах -пушной зверь; в реках—рыба; в полях — д ичь . Таежные ключи нередко.дают минеральную воду. В недрах есть сурьма, охра, медь, железо и даже золото. И все это не разрабатывается, все это лежит в нетронутом и первобытном состоянии, как оно вышло из мастерской природы. Этот край остается почти пустынным: на четыре миллиона гектаров здесь всего 35 тысяч населения. Еще пятьдесят лет назад в литературе были указаны основные причины заброшенности этого края. Главнейшая из них та, что, колонизируя край и заселяя его людьми, государство нисколько не позаботилось о создании дорог. Тридцать пять тысяч жителей разбросаны в 150 населенных пунктах; в среднем на село приходится по 230 жителей. Иные из этих сел летом, в период дождей, обращаются в острова Врангеля. 28вТАЙГЕЗаметки раз'ездного корреспондентаЯОт станции Тихонькая до Бирского опытного поля 60 километров. Однако дорога недоступна ни для пешего, ни для конного движения. Сообщение поддерживается на 45-сильных тракторах „Клетрак". Да и то есть места, где и „Клетрак" застревает, не будучи в силах вытащить прицепленную к нему телегу. Путешествие продолжается около трех дней. — Таежная наша сторона, - говорят казаки,— куда от нас поедешь! В бытность мою на Дальнем Востоке, я вычитал в благовещенской газете „Амурская правда" сообщение из некой деревни Гураны. Нанинается заметка так: „Сорок лет топили гуранцы лошадей по падям (низинам)". Сорок лет, конечно, вполне солидный стаж. Правда, на Амуре есть станицы, где топят лошадей уже 70 лет, и в этом смысле заметка „Амурской правды" выходит немного тускленькой, но все-таки... Самое главное, что дело потопления гуранских коней покоилось исключительно на любительском терпении самих гуранцев. Они положили конец бедствию, когда в порядке самообложения „настлали треть километра накат-. никои и 140 метров засыпали". Только и .дела! И вот зимой здесь забегал автомобиль. Страшная телега, свистя, гудя и пыхтя, рва- ' нулась от станции Тихонькая и побежала на самый Амур. Эта машина появилась здесь с новыми переселенцами, с евреями из разоренных украинских и белорусских местечек, которым ЦИК Союза отвел Биро-Биджан для колонизации. Зима здесь сурова, но малоснежна. Грунт промерзает и делается твердым. Когда тугой таежный мороз перекинул мосты через сума сшедшие речки и вековечные болота, Озет пустил пассажирский автомобиль. Маршрут лежал через казачьи села Там никогда не видели такой машины. Всполошенное население толпами выбегало на улицы. Бабы крестились, старухи читали псалмы на кончину мира, а чертовская машина гудела и мчалась, смеясь над всеми на свете и оставляя позади себя страшный смрад. Нельзя сказать, чтобы эти первые путешествия были вполне безопасны; от перепуганной темноты можно было ждать всего. Однако когда первые страхи прошли, то на каждой остановке, в каждой дикой таежной деревне неведомо откуда являлись люди, дремучие люди тайги, с просьбой подвезти их. Автомобиль, пущенный Озетом, главным образом для своих организационных надобностей, сделался вестником новой культуры. Люди, которые никуда никогда не ездили, потому что „куца от нас поедешь",—получили потребность передвигаться, сноситься с себе подобными, ездить. У таежных барсуков появились дела. Находились люди, которые предлагали втрое против установленной таксы. 70 лет мокли в вековечных болотах, 70 лет не вылезали из тайги, а теперь все заторопились, едва появилась возможность наладить сносное человеческое существование. Поистине жизнь зовет жизнь.Хабаровск В. ШИНК«