начальник лишь слегка пожурил его, а под конец беседы даже спросил: — А как вы насчет футбола?.. Не увлекаетесь? — Н-нет, — пробормотал Зябликов. — Напрасно, напрасно... А то можно было бы вместе съездить... Надо ли говорить, что уже через несколько часов Зябликов сидел на Западной трибуне стадиона «Динамо», уныло поглядывая на стрелки башенных часов, а после матча — Не в службу, а в дружбу! — отвез патрона в Нижние Котлы. Так началась трудная и полная впечатлений жизнь нашего автолюбителя. Кроме, так сказать, постоянной клиентуры, большое место в этой жизни занял также и сосед Зябликова по кварт ире — страстный охотник, рыболов и натуралист, увлекавший каждую субботу «Москвича» со своим владельцем в неизведанные дали Подмосковья за бекасами, щуками и махаонами... Затем появились: друг детства, книголюб Степа, которому Зябликов предоставлял свой автомобиль в качестве ночного пристанища возле магазина подписных изданий (только таким способом обоим удалось подписаться на сочинения Эразма Роттердамского); бывший сослуживец, тоже бухгалтер, Семечкин, жену которого трижды пришлось возить в родильный дом, поскольку первые два раза тревога оказалась ложной; управдом Пенко, потребовавший за разрешение держать машину во дворе доставки трех кубометров толя со склада Райжилуправления; и, наконец, приятель Михейкина, завзятый любитель развлечений, приобщивший и Зябликова к некоторым таинствам «светской жизни». Они ездили обычно в загородный ресторан «Волга», причем Зябликов (ему ведь предстояло развезти всех друзей по домам!) пил, в точном соответствии с указаниями Госавтоинспекции, преимущественно боржом или брусничную воду. А вскоре на горизонте замаячила фигура еще одной страстной любительницы ближних и дальних автомобильных маршрутов. Это была двоюродная тетушка Зябликова, некая Аделаида Филипповна, которая в свое время сыграла некоторую роль в его жизни. Она помогла родителям Зябликова, как она выразилась, найти друг друга, а появившегося в результате счастливого брака юного Зябликова неоднократно угощала пирожками с повидлом в дни своих именин. Правда, за последние четверть века она не слишком часто потчевала «крестника» подобными яствами, но теперь вдруг опять воспылала к нему самыми нежными родственными чувствами. По профессии тетушка была маникюршей. И оказалось, что клиенты ее, как на зло, разбросаны по всем концам города, так что она просто не успевала бы всех обслужить, если бы ее обожаемый племянник не купил «Москвича». Кроме того, у тетушки с детства пошаливало среднее ухо, лечить которое она доверяла лишь одинокому фельдшеру, проживающему на ст. Малаховка. Когда Зябликов попытался однажды сманеврировать иувильнуть от поездки в этом направлении, Аделаида Филипповна весьма живо напомнила ему о том, что если бы не она, то он, может быть, и совсем не существовал бы на этом свете. И совестливый бухгалтер окончательно подчинился чувству родственного долга... Вставал теперь автолюбитель раньше всех, ложился далеко за полночь — надо ведь было и повозиться с машиной, которая, по интенсивности пользования, требовала технического обслуживания на уровне такси. Опоздания на работу стали обычным явлением. Начальник морщился, но... еще чаще пользовался услугами «Москвича». Теща больше Зябликова не замечала. А жена, с которой он прожил душа в душу почти одиннадцать лет, после очередного возвращения Зябликова из Химок заявила: — Или я — или она! И трагическим жестом указала на автомобиль. Тем не менее рейсы продолжались, а тетушка-маникюрша, сослуживецэкономист, начальник-болельщик и сосед-рыболов заключили между собой нечто вроде негласной конвенции или полюбовного соглашения. Поездки в Малаховку нередко сочетались с вылазками в охотничьи места (тетушка благосклонно соглашалась в этом случае подождать возвращения охотников, оставаясь у фельдшера), а рейсы на стадион «Динамо» порой завершались посещением ресторана в Химках. Так «непрерывной чередою» летел день за днем. В одно из воскресений Зябликов вез в своем экипаже имущество Михейкина на дачу. На крыше «Москвича» был укреплен диван-кровать, а на этой фундаментальной мебели возвышалась собачья будка, в которой, словно предчувствуя беду, тихо повизгивал заколоченный фанеркой щенок. — Помесь овчарки с дворняжкой, — с достоинством пояснил Михейкин. В кузов были запиханы: бидоны, стиральный бак, какое-то тряпье и телевизор «Темп 2». Попахивало керосином: очевидно, один из бидонов протекал. На заднем сиденье, придерживая вещи, безумолчно жужжал Михейкин: — А здорово ты, дорогуша, научился водить машину. Нас всех благодари. Если бы не мы, ты бы еще когда приличным водителем стал. А теперь хоть куда. В отпуск на юг с тобою махнем! Зябликов вздрогнул и покорно мотнул головой. — Это, знаешь ли, — продолжал Михейкин, — традиционное путешествие каждого уважающего себя автолюбителя. Так сказать, под сень кипарисов и пальм. А там, брат, дороги не то, что здесь, повороты головокружительные. Очень внимательным надо быть... Михейкин жужжал и жужжал, а голова Зябликова становилась все тяжелее и тяжелее, все ниже и ниже склоняясь над рулем. — А самое опасное, — не унимался Михейкин, — самое опасное — это когда водитель за рулем заснет. Вот,к примеру, помню я, на Марусином повороте... В этот миг красноречие Михейкина прервал автомобильный гудок: заснувший Зябликов надавил лбом на кнопку сигнала... Вытащенные из кювета бухгалтер Зябликов и экономист Михейкин были доставлены в город с легкими повреждениями несущественных частей тела. Спасительную роль при сальто в канаву сыграл гибрид дивана с кроватью, оказавшийся неплохим амортизатором. Щенок, помесь овчарки с дворняжкой, не пострадал. Ночью Зябликов забылся в тяжелом, неспокойном сне. Ему виделось, что ведет он огромный грузовик, в кузове которого Сослуживец, Родственница и Начальник ожесточенно спорят о том, какие чувства для человека важнее — родственные, товарищеские или уважение к вышестоящим. Михейкин утверждал, что нет ничего на свете крепче чувства локтя, тетушка твердила что-то о незыблемых законах родства, а начальник глубокомысленно помахивал штатным расписанием. Но Зябликову на этот раз были чужды вообще какие-либо чувства, кроме одного: — Вот я вас всех, — бормотал он во сне, — я вас сейчас... Автомобиль, который он вел, был самосвал.СОРЕВНОВАНИЕАВТОЛЮБИТЕЛЕЙВ воскресенье, 17 июня, члены туристской секции Центрального московского автомотоклуба приняли участие в соревнованиях на мастерство фигурного вождения автомобилей. Тут были люди различных профессий: мастера и рабочие, научные работники и инженеры, преподаватели ь журналисты, художники а служащие. Участники соревнования должны были в минимальное время преодолеть 10 разнообразных искусственных препятствий, расположенных на спортивной площадке дома отдыха в г. Пушкине. Победитель определялся по наименьшему количеству штрафных очков и времени прохождения всей дистанции. Судейскую коллегию возглавлял старейший автомобилист, почетный судья всесоюзной категории В. И. Березкин. Все упражнения имели практическое значение для водителей-любителей. Первое место по группе автомобилей М-20 «Победа» завоевал мастер цеха одного московского предприятия А. Бренцис. На втором месте — директор автошколы П. Сытин, на третьем — кандидат технических наук В. Цацкин. По группе автомобилей «Москвич» на первое место вышел инженер К. Плюснин, на второе — инженер Е. Ратиер и на третье — киномеханик К. Пичков. Победителям были вручены ценные призы.22