Л. ДАШКЕВИЧ, секретарь комитета запасного автомобильного дивизиона в 1917 году.гранитном перед НаИ. Ленина навечнопостаменте Музея Ленинградским филиалом В. застыл маленький зеленый броневичок. Сейчас такие машины — музейная редкость. Смешно было бы увидеть подобное «чудо техники» в частях современной армии. Но тогда, сорок лет назад, эти машины были грозным боевым оружием, часто решавшим исход боя. Поэтому-то 3 апреля 1917 года по приказу Петроградского комитета большевики вывели броневики к площади Финляндского вокзала. Возглавляемые большевистскими комитетами, броневые части сыграли немалую роль в Великой Октябрьской революции. Мне хочется рассказать о том, как к нам, бывшим военным автомобилистам царской армии, в бурные дни 1917 года пришла большая ленинская правда. Надо сказать, что до 1914 года царская армия вообще не имела на вооружении автомобилей. Застигнутая войной, не останавливаясь перед огромными затратами, Россия спешно стала приобретать автомобили за границей. Из этих машин и были сформированы первые автобронедивизионы. Если механиков и слесарей для автомобильных частей можно было взять с завода, то водителей не хватало. Военных шоферов готовили в автошколах Петрограда и Петергофа. Личный состав этих школ был крайне разнообразен. Вместе с рабочими, механиками, техниками, инженерами тут учились и сынки купцов, фабрикантов, чиновных лиц, офицеров кавалерийских полков. Эту публику прельщала, главным образом, необычная форма одежды, да крылышки автомобильных эмблем на погонах шоферов. Но опорой большевиков в дни революции стали бывшие рабочие, люди, по-настоящему знавшие и любившие машины. Созданная в марте 1917 года Петергофская организация РСДРП(б) установила связь с автомобильными и мотоциклетными батальонами гарнизона. В одном из этих батальонов в то время служил и я. Коммунисты часто приходили к нам в роты и запросто, в душевных беседах рассказывали об огромной ленинской правде, о партии, обо всей нашей жизни. Для многих из нас эти беседы были целой школой, изменившей понятия, раскрывшей глава на все страшное, несправедливое, жестокое, что нес людям царизм, а затем — Временное правительство. В программе большевиков каждый из нас находил для себя что-то особенно близкое, понятное. Готовящаяся революция становилась своим, кровным делом для солдат — вчерашних рабочих. За несколько дней до 1 мая 1917 года в казарме собралась группа революционно настроенных солдат. — Давайте отпразднуем 1 Мая как следует, по-революционному, — предложил кто-то. Эта мысль всем понравилась. М ы поговорили с солдатами, и в День международной солидарности трудящихся на улицах Петергофа появилась первая демонстрация военных автомобилистов. У многих в петлицах краснели яркие банты, в руках солдаты несли алые полотнища с большевистскими лозунгами. На улицах к колоннам демонстрантов присоединились местные жители, рабочие и солдаты Петергофского гарнизона. Но не дремала и буржуазия. С юга на Питер двигались белогвардейские полки генерала Корнилова. Это известие всколыхнуло и военных автомобилистов Петергофа. Оружия у нас не было. В ротах заволновались. На занятиях в ремонтных мастерских, в казармах вспыхивали митинги. Солдаты-большевики и сами еще недостаточно ориентировались в обстановке. Тогда было решено направить меня в Петергофский комитет партии. Но руководителей комитета я не застал — в эти бурные дни они были на заводах, фабриках, в частях. Снабженный мандатом я направился в Петроград. В огромных коридорах и залах Смольного — бывшего института благородных девиц — стоял сизый табачный туман, по паркету грохотали тяжелые солдатские сапоги. Я с трудом отыскал нужную комнату на третьем этаже. Остор ожно открыл дверь, четко, по-военном у попросил разрешения войти. Группа товарищей плотным кольцом обступила Я. М. Свердлова. Сбивчиво и горячо я доложил ему обстановку в Петергофе в связи с корниловским мятежом. Просто разъяснил мне Яков Михайлович задачу солдат-большевиков. — Сейчас главное — помочь правительству Керенского разгромить кор ­ ниловщину. — Поймав мой недоуменный взгляд, Свердлов улыбнулся и, помолчав, добавил: — А потом... потом прогоним и Керенского. В Петергофе в автомобильных ротахпродолжались волнения. В первый же день после моего приезда в ротный ко ­ митет вбежал взволнованный солдат. — Сколько может так продолжаться!—от порога закричал он. — Лектор восхваляет Корнилова. Одобряет мя ­ теж! Заткнете ему глотку или нет?! Затем, уже спокойнее закончил: — А то как бы чего не вышло. Ребята нервничают. Того и гляди в расход пустят... По поручению комитета я побежал в класс. Солдаты повскакивали с мест, кричат, размахивают кулаками. В углу прижался лектор-офицер. Он молчит, боязливо озирается. С трудом добившись тишины, я объясняю солдатам, что в нашей среде, действительно, не ме ­ сто контрреволюционерам. Но самосуд не к лицу революционным солдатам. В этот же день по решению ротного коми ­ тета ненавистный офицер был убран из роты. Вскоре меня выбрали в состав дивизионного комитета запасных рот. Разгром контрреволюционного мятежа Корнилова усилил большевизацию солдатских масс. И когда в Петергоф прибыли семиреченские казаки и казачьи кавалерийские корпуса генерала Крымова, наши автомобилисты уже сами вели среди них агитационную работу. Наступившая осень загнала солдат в казармы. Пришлось менять методы агитационной работы. Новой формой агитации явились солдатские митингиконцерты. Программа таких концертов составлялась из выступлений солдат бывших профессиональных артисток. Но обычно после концерта на трибуне появлялся оратор-большевик, приглашенный нами из Петрограда, и концерт превращался в митинг. Однако притаившиеся еще кое-где в Советах меньшевистские и эсеровские вожаки тоже изменили форму работы. Убедившись в бесплодности открытой контрреволюционной пропаганды, они пытались увести солдатские массы в сторону от активного участия а революции. Шепотом, робко озираясь, они старались внушить солдатам, что в предстоящей борьбе Советов за государственную власть военные автомобилисты — «люди чистой техники»—должны быть нейтральными. Но этот жалкий лепет поддерживала лишь незначительная кучка уцелевших в ротах и еще продолжавших маскироваться сынков помещиков и капиталистов. Незадолго до последнего решительного удара по Временному правительству созданный Центральным Комитетом партии Военно-революционный ко ­ митет Петрограда прислал в наш автобронедивизион своего комиссара, товарища Киселева. Поддерживаемый солдатами-большевиками, он быстро завоевал авторитет среди всех солдат Петергофа. И, конечно, тут уж от провозглашенного меньшевистско-эсеровского «нейтралитета технических специалистов» ничего не осталось. 23 октября, накануне вооруженного восстания, весь транспорт автобронедивизионов Петергофа был приведен в боевую готовность. Залп «Авроры» послужил сигналом и для нас. Одна за другой колонны машин с вооруженными рабочими и солдатами тронулись в восставший Питер. Это был первый революционный рейс петергофских военных автомобилистоврейс на соединение с вооруженными силами пролетарской революции.2