оноМАН. ШИМАНОВ, генерал-полковник авиации запасаЗа долголетнюю службу в Советской Армии мне посчастливилось узнать многих замечательных шоферов. Один вскочил в кабину горящего грузовика с авиабомбами и, рискуя жизнью, вывел его с аэродрома. Другой — на «санитарке» вывез из окружения тяжело раненных летчиков-истребителей. Третий — скромный водитель бензозаправщика — под градом осколков во время обстрела заправлял горючим самолеты. Вспоминаются и другие водители, кому доверяли особо важные машины: полковую радиостанцию, штабной автобус с документами «газик» командира части. Каждый понимает, сколь важно сохранить командира в бою. Один такой водитель Иван Федорович Кудрявцев — мой хороший товарищ. Он награжден орденом Красного Знамени и боевыми медалями. А недавно в честь 50-летия Великого Октября получил еще одну высокую награду — орден Красной Заезды. О шофере-ветеране мне и хочется рассказать, вернее, просто передать его рассказ.В октябре 1917 года исполнилось мне семнадцать лет, Крестьянский паренек из деревни Сумы Ярославской губернии, жил яв Москве, служил «мальчиком» в рыбной лавке. И вот — Октябрьская революция! Отгремели бои с юнкерами у Кремля. Взвились всюду красные знамена. Слушал я речи большевиков и понял — за ними надо идти. Они говорили: «Все для народа!» Так революция открыла мне возможность осуществить Давнюю мечту — стал я учиться водить автомобиль. В марте 1918 года получил удостоверение шофера и тут же пошел добровольцем в Красную Армию. Послали меня в Арзамас, где формировался 1-й добровольческий отряд. Доверили легковой ФИАТ. Гордый, я «вылизывал» его до блеска и водил бережно. За рулем песни пел от радости. Командир отряда приказал мне встретить на вокзале начальника штаба 1-й армии И. Н. Захарова.. Тот по годам был намного старше меня. И неожиданно после проверки нашей части, перед самым отъездом спросил: — А не хочешь ли, Ванюша, поехать со мной на фронт? Нет у нас шоферов. Так в последних числах июня 1918 года прибыл я на станцию Инза. — Побрейся, оденься получше, — приказал мне Захаров, — пойдем сейчас к командующему 1-й Революционной армией Восточного фронта товарищу Тухачевскому. Мы вошли в железнодорожный вагон, где размещался штаб армии. Я ожидал увидеть такого же по годам и виду командира, как Захаров. А в проходе вагона, заложив руки за спину и чуть наклонив голову, ходил стройный плечистый молодой человек. Он был в летней поношенной гимнастерке, туго перетянут ремнем без портупеи. Я думал — это какой-нибудь работник штаба. А Захаров обратился к нему: — Вот, товарищ командарм, тот Ванюша, о котором я вам докладывал, Тухачевский остановился, поднял голову. Большие ясные глаза его, как мне показалось, внимательно ощупали мою худенькую фигурку в затрапезном костюме. Я смущенно смотрел на свои вдрызг разбитые ботинки. — Будем знакомы, товарищ! — Михаил Николаевич протянул мне руку. — Давайте поговорим. Мы сели. Его интересовало все — где я родился, кто родители, почему я вступил в Красную Армию. Заканчивая беседу, он сказал: — Видите, Ваня, в чем дело... Автомобиля у нас пока нет. Но мы его достанем непременно. А пока прошу вас: овладейте конем, верховой ездой. Это тоже в бою пригодится. Согласны? Вскоре все-таки машину, добыли. Начал я возить команВСТРЕЧА дарма. Бои разгорелись жаркие. Михаил Николаевич всегда С ЧАПАЕВЫМ стремился в самое пекло. Не раз мы с ним уходили из-под артогня, натыкались на белогвардейские заслоны, не глядя на опасность, спешили к нашим частям на передовой. Смелость и боевая хватка были у командарма удивительные. Несколько раз я слышал, как Михаил Николаевич говорил о Ленине. Он в эти минуты будто весь светился. Помню, когда пришло сообщение о злодейском покушении на Ильича, Тухачевский помрачнел ис необыкновенной суровостью сказал: — За это будем бить врага во сто крат сильнее. Через несколько дней наша 1-я армия перешла в наступление. И «Железная дивизия» легендарного Гая освободила Симбирск. Послали телеграмму: «Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города iэто ответ на Вашу одну рану, а за вторую — будет Самара!» Вскоре белогвардейцы были отброшены от берегов Волги. Запомнилась одна поездка летом 1919 года, в дни Уфимской операции против Колчака. Веду автомобиль по пыльной башкирской степи. В машине Тухачевский, в то время командующий 5-й армией. Видим — впереди, нам наперерез выскочила группа конников. Вглядываюсь напряженно: может, белогвардейцы? — Остановись! — приказал командарм. И добавил весело: — Кажется, Василий Иванович скачет! Я затормозил. А всадники, пришпорив коней, приближаются. И верно — впереди Василий Иванович Чапаев. Осадив разгоряченного коня, он легко спешился. Командарм дружески с ним поздоровался. Потом, вытащив из планшеток карты, они уселись рядом с автомобилем, на обочине дороги. — Замечательный вы начдив, Василий Иванович! — Тухачевский дружелюбно положил руку на плечо Чапаева. — Но карту читаете слабовато. Учиться вам надо.,. — Некогда, Михаил Николаевич! — теребя усы, начдив улыбнулся озорно. — Да на меня, и неученого, генералы пока, вроде, не обижаются... — А после учебы они вообще бы души не чаяли! — рассмеялся командарм, И, кончая разговор, обратился к Чапаеву: — Давайте-ка, поборемся, Василий Иванович, разомнемся малость... Борьба — страсть Михаила Николаевича. Чапаев не заставил себя упрашивать и быстро отцепил шашку. И вот командующий и начдив, скрестив руки, стали сжимать, подымать, гнуть друг друга. Тухачевский, изловчившись, прижал «противника» к земле обеими лопатками. — Ну тебя к лешему, Михаил Николаевич, — отряхиваясь, сказал Чапаев. — Не обижайся, Василий Иванович! — улыбаясь, ответил изрядно уставший Тухачевский. — Ведь я не силой взял, а тренировкой. И, прощаясь, пожимая руку Чапаеву, Михаил Николаевич сказал: — Ну, начдив, не поминай лихом. До встречи в Уфе! Я уже тронул машину, а Тухачевский, все провожая взглядом удаляющегося на коне Чапаева и его товарищей, сказал: — Замечательный командир и человек. ПОКА ОВЛАДЕЙТЕ КОНЕМ...12