Мы печатаем отрывки из книги мемуаров известного немецкого автогонщика и общественного деятеля Манфреда фон Браухича. Полный перевод книги — ее название «Без борьбы нет победы» — готовится в московском издательстве «Прогресс».Читателям журнала ,,3а рулем"Я буду счастлив, если вам понравится победы", название ноторой относится не надо всегда помнить в нашей совместной прогресс и социализм. С этим чувством я телей журнала ,,3а рулем". президент моя книга „Без борьбы нет тольно н спорту. Эти слова политичвснои борьбе за мир, сердечно приветствую читаМанфред фон Браухич, олимпийской идее в ГДРОбщества содействияПи з ГЛАВЫ V.У Ж ЕСЛИ НЕ ПОВЕЗЛОеред началом официальной тренировки на Нюрбургринге к «Большому призу Германии», розыгр ыш которого был назначен на 15 июля 1934 года, я на особой тренировочной машине много раз «прокрутился> по трассе, проверяя небольшие усовершенствования двигателя и шасси. Еще утром мне посчастливилось показать прямо-таки сказочное время, а после обеда даже улучшить его. И уже на закате, на заключительном круге стряслась беда: на участке близ Хатценбаха, где шоссе выходит из леса, изгибаясь влево, и дальше устремляется круто вверх, я был ослеплен лучами заходящего солнца. Непроизвольно я дернул руль, тут же заметил свою ошибку, мгновенно скорректировал ее — но поздно! Сутки я провел без сознания, потом очнулся. Где я, что со мной произошло? Неуверенной памятью я мысленно пытался воспроизвести случившееся. Вспоминая, я , видимо, невольно шевельнулся. Медицинская сестра, дежурившая около меня, сейчас же встала и осторожно прикоснулась ладонью к неперевязанной части моей головы. — Ну вот, вы ив порядке, — радостно сказала она. Нажав на кнопку звонка, она сообщила о моем пробуждении кому-то еще. Вскоре появился главный врач со своей свитой. В первые дни я страдал от сильных болей. Но множество знаков сочувствия и симпатии, зачастую исходивших от совершенно незнакомых людей, облегчили мне этот тяжелый период. Почта доставляла мне целые ворохи писем, многие от детей и подростков. Они от всего сердца желали мне скорейшего выздоровления. .Все аго придавало мне сил и бодрости, укрепляло мысль, владевшую мною днем и ночью: поскорее поправиться и вернуться к любимому делу. Однажды я уже доказал свою живучесть и волю, способную, к ак говорят, горы своротить: в 1931 году, во время горных гонок, на участке, покрытом щебенкой, зад моего тяжелого ССК* внезапно скользнул вбок, налетел на кучу камней, и машина перевернулась колесами кверху скорее, чем я успел испугаться. Я повис на привязных ремнях головой вниз, и вместе с машиной меня протащило еще несколько метров вдоль кювета. И вот я опять лежал в гипсе и не знал, смогу ли после поправки снова как ни в чем не бывало сесть за руль. Надо было привести в порядок мысли, ясно обдумать свое положение. В одном я ни минуты не сомневался: узнав про мою аварию, мои соперники втихомолку радовались. Они просто радовались тому, что на трассе стало одним конкурентом меньше. А если, мол, его долбануло так, что он уже вообще не сможет соперничать с нами, что ж, тем лучше. Именно так они и рассуждали. «Они» — это по сути все скоростники. • ССК — «Супер-спорт-компрессор», мощная гоночная модель фирмы «Мерседес-Бенц».Да, таковы были нравы. Впрочем, я и сам, честно говоря, не рассуждал бы иначе. Конечно, такая позиция может показаться бессердечной и даже крайне жестокой человеку, который каждое утро идет на службу, проводит там полжизни рядом с каким-нибудь коллегой, о котором знает все, с которым делит радость и горе, и лишь редко желает ему зла. Однако все это объясняется отнюдь не каким-то особенным характером автогонщиков, а единственно обстановкой и условиями их тяжелого и опасного труда. Но так я говорю сегодня. Тогда же я не понимал этого даже в отдаленной степени. Тогда я хотел побеждать, как и всякий другой. А ради победы на карту ставилось очень много, порой сама жизнь. Разумеется, никто никому не желал смерти. Но если соперник попадет в больницу и задержится в ней подольше — очень приятно! Тут и совесть твоя чиста и больше надежд на исполнение твоих честолюбивых замыслов. Многие знаменитые автогонщики прошли через это испытание задолго до меня. И каждому из них пришлось показать, из какого он теста сделан. Больше всего мучала неизвестность: сяду ли я вновь за руль или должен буду навсегда оставить свой спорт? Но я был тверд, и ничто не могло умалить мое горячее стремление в кратчайший срок вернуться в строй. Ясно было и другое: авария обязывала меня с первых же пробных заездов показывать хорошее время и тем самым доказать, что я преодолел последствия моих увечий. Горе тому, кому это не удается сразу! Такому немедленно выносится приговор: «Конец! Больше он ездить не может!» И тогда резко сузится круг твоих «друзей», думал я. Уже никто не захочет вспоминать дни твоих больших успехов, твоей славы и почета. Потонешь, точно камень, брошенный в болото. Всплывут на поверхность и лопнут несколько пузырей — и все! И от былого твоего «величия» не останется ничего. ИЗ ГЛАВЫ VI .Ж изньу Манфреда фон Браухича сложилась трудной , полной драматическихиспытаний , больших удач игорестных срывов. Выходец из родовитой семьи прусских военных, он сдетских лет испытал на себе влияние чопорной аристок ратической среды, п ропитанной духом милитаризма , самовлюбленности. Все это оказалось ему не по нраву. Решительно отказавшись от традиционной для его круга военной карьеры , молодой Манфред увлекся автомобильным спортомивкороткийсрок выдвинулся в число лучш ихавтогонщиков Европы тридцатых годов. Судьба сталкивает Манфреда фон Брау хичасглавными заправилами нацизма, чье духовное убожество и подлость отк рываются ему с первых же встреч. Но подлинное политическое прозрение при ­ ходит не сразу. Л ишь после войны , совершив поездку вГерманскую Демократ ическуюРеспублику , фон Браухичначи ­ нает глубоко задумываться над дальнейшей судьбой своей родины , постигает огромные преимущества , б езграничные возм ожностиличногои общественного разв ития , к оторые дает немецкому народу социалистическийстрой . Воэвратясь в ФРГ, фон Браухич учреждает комитет содействия спортивным связям между обеими Германиями. На знаменитого авт огонщика сразу же обрушивается гнев аденауэровских властей, к оторые дважды подвергают его тяжеломутюремному заключению. Чистая совесть и разум побуждают фон Браухичапойти на шаг , п олностью измен яющий его жизнь . Он бежитв ГДР, где его ждетдружественныйприем . Обретя в социалистической Германии новую, вдвойне любимуюродину , Манфред фон Браухичпринимает ответственный пост президента Общества содействия олимп ийской идее в ГДР, отдает весь свой богатый жизненный и спортивный опыт великому делу созидания счастливой жизнинемецкого народа.СНОВА НА ТРАССЕ...Я почти физически ощущал быстрый темп моего выздоровления, и, когда однажды жарким августовским утром почтальон, к ак обычно, принес мне почту, я не .подозревал, что моя безмятежная и приятная жизнь подошла к концу. Руководство отдела гоночных автомобилей фирмы «Даймлер-Бенц» в коротком и вежливом послании осведомлялось, достаточно ли я здоров, чтобы через две недели принять в Берне старт на «Большой приз Швейцарии». Примечание гласило: «Просим дать телеграфный ответ». Гонки в Бремгартенском лесу под Берном оказались для меня трудным испытанием. Правда, на тренировках я показывал требуемое время, но уже после нескольких кругов я выдохся. Обливаясь потом, я с трудом, при поддержке механиков поднялся с сиденья и выбрался из машины. В день гонки испортилась погода. Шел проливной дождь, а я никогда не был особенным любителем мокрого асфальта. К тому же на этой сравнительно ровной трассе длиной всего 7,2 километра было несколько довольно каверзных поворотов. Несмотря на физическое недомогание,я все-таки держался в группе ведущих. Правда, на тридцать шестом из пятидесяти обязательных кругов я выбыл из-за неисправности в радиаторе. Но я доказал своей фирме и .себе самому, что мои нервы в порядке ия полностью оправился от последствий аварии. Письменное приглашение дирекции прибыть в Штутгарт для подписания нового контракта было для меня бальзамом на раны, утешением за двухмесячное лечение. После ставшего уже непривычным напряжения на гонках под Берном здоровье мое опять ухудшилось, что помешало мне участвовать в соревновании на «Большой приз Монцы» в Италии. Когда, прибыв на место, я поднимался по лестнице заводоуправления, где меня ожидал технический директор Ганс Зайлер, я волновался больше, чем волнуется ребенок за пять минут до раздачи рождественских подарков. Для храбрости я прихватил с собой брата — ведь речь шла об определении моих доходов на целый год. Я себя, конечно, не чувствовал в роли просителя, но прежней самоуверенности как не бывало. Правда, ранее я неплохо показал себя и одержал знаменательную победу. Но потом я попал в аварию, и тут всегда получается одно и то же: проходит немного времени, и уже никому нет дела до ее причин. Остается голый факт: ты разбил дорогой автомобиль и сам вышел из строя. Поэтому яи не удивился, когда в самом начале разговора технический директор недвусмысленно указал на это черное пятно, подпортившее мою репутацию. Сделал он это. разумеется, только ради того, чтобы заранее поколебать мои финансовые претензии и настроить меня на самые скромные требования. Моя звезда на небосклоне автоспорта потускнела и уже не ослепляла нашего собеседника. Он настаивал на необходимости «экономить капиталовложения фирмы» и предложил мне довольствоваться только призовыми деньгами, да и38