РассказСижу пью чай. Чай цейлонский — лимон грузинский или наоборот. Но это к делу не относится. Вдруг стук в дверь. Открываю — на пороге соседка, Евгения Николаевна. Мы с ней старые знакомые и друзья — вместе жили еще на Сермяжной в доме, который потом снесли. Она меня знает с первого дня, а я ее узнал, когда мне исполнилось два года. Но это тоже к делу не относится. Пришла Евгения Николаевна с просьбой. «Извини меня, старуху, — говорит, — но не съездишь ли ты на своем автомобиле до почты?» Дальше она рассказывает про то, как получить посылку по доверенности. Рассказывает о племяннике, который прислал ей посылку из Самарканда. Но и это, в общем, к делу не относится. К делу относится лишь то, что надо съездить, а ездить я люблю. Я, понимаете, недавно приобрел эту замечательную вещь — автомобиль и ездить люблю, И не как-нибудь, а строго по правилам. Я в одну минуту собрался — и во двор к машине. Вон она, красавица, стоит, как газель. «Москвич—408», малолитражный легковой автомобиль с закрытым кузовом типа «седан» для перевозки 4—5 человек (включая водителя) и багажа до 40 кг. Пусть не новая машина, но я такую прелесть — длина 4090 мм, ширина 1550 мм, база 2400 мм — ни на какие «форды-бюики», «ягуары-мерседесы» не сменяю! Погладил я авто по гладким бежевым бокам и занялся подготовкой к рейсу. Только легкомысленный человек может сказать, что поездка на почту в пределах своего микрорайона никак не может быть названа рейсом. Но я сам легкомысленным никогда не был и не буду. Первым делом я.проверил люфт рулевого колеса. Люфт был равен 25 градусам и не превышал допустимых норм. Потом, не мешкая, замерил схождение передних колес — 2 мм на высоте 180 мм — просто прекрасно! Люфт передних колес, замеренный в нижнем положении середины боковин покрышек, равнялся 1,5 мм, что яи предполагал. Как говорится, мелочь, а приятно. Подняв капот, я проверил натяжение ремня вентилятора. Я посмотрел на часы — было еще только четыре часа вечера. Стояла чудная ясная погода, и я приступил к проверке величины полного хода педали сцепления, а на моем «Москвиче» это ход штока рабочего цилиндра гидропривода. 19 мм в этом случае порадовали меня так, как будто мне неожиданно где-нибудь в метро улыбнулась красивая, более того — очень красивая девушка. Затем я приступил к ходовым испытаниям. Запустил двигатель, причем, учитывая низкую температуру воздуха, сначала провернул коленчатый вал заводной рукояткой. Двигатель, четырехцилиндровый, рядный, с верхнеклапанным механизмом газораспределения, со степенью сжатия 7,0 работал ровно, тикая, как усыпляющий грибной дождик. Я всем своим существом чувствовал, с каким завидным аппетитом он поглощал бензин марки А-76, который в карбюраторе К—126П превращался в хорошо усвояемую смесь с воздухом. Я порадовался и за него и за себя. Как всегда, на всякий случай, я проверил длину тормозного пути. При скорости 30 км/час автомобиль после резкого торможения остановился через 7 метров. Я убедился, что зеркало заднего вида установлено согласно правилам и что стеклоочиститель работает безупречно. Последней была операция по проверке работы освещения. Тут у меня был полный порядок, и радостно мигающие сигналы поворота по яркости соперничали с первыми звездами в быстро темнеющем февральском небе. Я сел за руль. О, блаженный миг, ради которого стоило повозиться, Выжал педаль сцепления, включил передачу и, играя педалью дросселя так, словно исполнял на фортепиано мелодию весеннего ручейка, двинулся в путь. До того, как автомобиль стронулся с места, я включил, согласно правилам, сигнал левого поворота. И поехал, и поехал1 Со скоростью 40 километров в час.На дороге не было ни людей, ни автомобилей. Я медленно ехал, вдыхая аромат нагретого масла — давление в системе смазки дошло до 4 кг/см' и находилось в пределах нормы. Я проехал нерегулируемый перекресток спокойно. Машин не было. Повернул налево и продолжал движение по ровной, хорошо освещенной улице. Машин не было. Машина появилась неожиданно, Это был грузовик ЗИЛ—131. Он почему-то двигался по моей стороне, навстречу моему автомобилю. Согласно правилам, он грубо их нарушал. Расстояние между автомобилями сокращалось. Я был возмущен такой наглостью до такой степени, что долго не мог сложить вместе продолжительности периодов реакции водителя, необходимой для торможения машины. «Сенсорный период длится примерно 0,3 секунды, центральный — 1,5, а моторный — 0,5 секунды. Итого, итого..,» Сложить я так и не успел. Последнее, о чем я успел подумать, — это определение лобового столкновения, в результате которого водитель, как правило, получает черепно-лицевую травму, Так оно и случилось. Когда я пришел в себя, я почувствовал, как болит голова. Находился я, судя по обстановке, не у себя дома и даже не в квартире своего друга. Я находился в больнице. В палате, кроме меня, никого не было до того момента, когда в накинутом на серый костюм халате вошел мужчина невысокого роста приятной наружности. Он спросил меня, как я себя чувствую, и, услышав мой сравнительно бодрый ответ, представился: «Следователь Городецкий». Я сказал, что мне очень приятно с ним познакомиться, но при этом мне показалось, что он не поверил в искренность моих слов. Тогда я, опередив его вопрос, сказал, что прощаю того водителя с ЗИЛ—131 и что прошу дело следствием прекратить и не затруднять никого. Следователь удивленно вскинул свои красивые брови, спросил, сильно ли у меня болит голова, и внимательно посмотрел мне в глаза. Потом он попросил меня рассказать о происшествии с самого начала. «Сижу пью чай», — начал я. На что Городецкий вежливо, но твердо сказал: «Ближе к делу». Мой рассказ о причинах вечерней поездки, о контрольно-регулировочных работах, выполненных мной перед рейсом, он слушал невнимательно. И тогда, когда я дошел до расшифровки периодов реакции водителя, он перебил меня, сказав, что картина в целом ему ясна. «Но почему вы, — спросил он меня, — от самого дома ехали по левой стороне проезжей части? Кроме вашей машины, со стороны вашего дома не проезжало ни одно транспортное средство. Следы протектора шин колес вашего автомобиля в день дорожно-транспортного происшествия вели от места стоянки до места столкновения по левой стороне проезжей части. Ваше счастье, — продолжал он, — что никто, кроме вас, не пострадал». После этих слов он дал мне подписать мои показания и, попрощавшись, вышел из палаты. Я лежал и думал, как в этой жизни все устроено. Старался человек, старался, соблюдал и соблюдал — и на тебе, из-за какой-то мелочи все насмарку. Вроде бы мелочь, а как неприятно. М. БАСКИН 39