«Москвич» слезам не верит
Он удивительно легко набирает ход, оставляя сзади романтичную струйку дыма. На сбросе газа, особенно на второй передаче, трансмиссия натужно подвывает, словно подгоняет: побыстрее! Кажется (при том что под капотом всего-то 23 л.с.), мы с «Москвичом» прилично разогнались! На самом деле… едва набрали 50 км/ч. Понятие «быстро» для этой машины совсем иное, нежели для современных. Да и вообще, «Москвич» привык к другому ходу времени.
Какая же это радость – собственный автомобиль! Пусть такой: без печки, со слабенькими стеклоочистителями, с системой вентиляции, включающей в себя лишь передние форточки.
Для эксплуатации «Москвича» в морозы ниже минус 15.С инструкция советовала сливать на ночь не только воду, но и масло. А утром возвращать его в двигатель нагретым. А систему охлаждения, естественно, заправлять кипятком. Не удивительно, что среди частников зимой отваживались ездить только самые преданные рулю!
Сейчас машинка кажется безумно тесной: водитель и пассажир справа, то смеясь, то чертыхаясь, толкаются локтями. Сзади примерно так же, а багажник с доступом лишь из салона – пародия на нынешние. Но ведь ездили же семьями на дачу и даже на юг, навьючив на крышу горбик скарба.
В управлении «москвичок» удивительно легок, особенно если учесть, что в основе – модель 1938 года. Педали, руль, рычажок коробки передач, который своей субтильностью схож с большой шариковой ручкой и совсем не располагает к резким движениям, не требуют больших усилий. Машинка легко (в меру своих лошадиных сил, конечно!) разгоняется, довольно уверенно тормозит. В общем, 400-й вполне подходил частникам, среди которых были в основном малоквалифицированные водители, иногда еще и отрешенные от мирского мыслями о науке или искусстве.
ТАЙНЫ САКСОНСКОГО ДВОРА То, что «Москвич-400» – копия довоенного «Опеля-Кадет», и в 1940-е знали многие. Ведь таких же, но немецких машин было немало в разномастном послевоенном парке. Однако рассуждать о происхождении советской модели в те годы было не принято.
Уже потом стали писать, что штампы для производства и документацию вывезли из Германии по репарациям. Это не совсем точно. Вывезти-то вывезли, но чертежи и штампы, созданные уже после войны. Разрабатывали их немецкие специалисты в нескольких КБ на территории Германии под руководством приехавших из СССР инженеров. Ни штампы, ни документация (по крайней мере, полный комплект) на «Опель-Кадет» не сохранились. Не то погибли во время бомбежки, не то были уничтожены намеренно. Кузовные штампы по образцам делали в саксонском городке Шварценберг. Одновременно разработали несколько модификаций будущего «Москвича» (в том числе удлиненный на 500 мм вариант для такси), из них ни одна не стала серийной. Те, что производили на ЗМА, создали уже в Москве. Подробности о рождении «Москвича» многие годы хранили архивы СВАГ (Советская военная администрация в Германии), контролировавшей, среди прочего, всю научнотехническую деятельность в Советской зоне оккупации. Даже участники событий многие годы скрывали эту историю. Почему – с нынешних позиций абсолютно непонятно. Разоренная войной страна имела право на репарации, в том числе и в такой форме. Но руководители СССР, видимо, считали, что победителям не пристало использовать интеллектуальный труд побежденных. Отправить их на стройку – другое дело.
И ТЕКЛИ, КУДА НАДО, КАНАЛЫ
В 1952-м, когда родился этот «Москвич», модель уже отлично знали и уважали во всем огромном СССР. Страна изо всех сил стирала следы войны, строилась вверх и вширь. В небо тянули величественные высотки, восстанавливали разрушенные города, открыли Волго-Донской канал – на радость все разрастающейся армии любителей теплоходного отдыха. Но отдых отдыхом, а новая война с империалистами не исключена, поэтому граждане СССР готовились к ней неустанно. Как раз осе-нью 1952-го появился стратегический бомбардировщик Ту-95, способный обрушить на вероятного противника то самое «изделие», за разработку которого даже молодые ученые получали премии, позволявшие купить вожделенный «Москвич».
Первые автомобильные радости – и, конечно же, первые заботы. Как здорово в хорошую погоду ехать с семьей на собственной машине! Кстати, немецкая подвеска – спереди «Дюбонне», объединявшая амортизаторы и упругие элементы в одном корпусе, сзади продольные рессоры – очень подходила для советских дорог. «Москвич» и сегодня идет плавно, сглаживая ямы и колдобины. Обратная сторона этой особенности – «плавание» на высокой скорости, в неумелых руках чреватое опрокидыванием. А нечего баловаться! Нормальная шоссейная скорость – километров семьдесят. Особенно поздней осенью: дует в щелястой машине, несмотря даже на недавнюю высоко-классную реставрацию, довольно чувствительно. А все равно от салона веет теплом и уютом! Этот «Москвич» – словно старый плюшевый мишка в мире нынешних мультяшных уродцев и компьютерных игр.
ЗА ТРУДОВЫЕ ЗАСЛУГИ Те, кто заработали на «Москвич», как правило, постепенно познавали премудрости непростого автомобильного дела. Машина, хотя и выглядела доброй и неагрессивной, слезам не верила и с хлюпиками не дружила. Настоящий друг просто обязан был сам смазывать и промывать, регулировать и зачищать. А потом ремонтировать, перебирать, а желательно еще и подваривать и красить. Ведь понятие «сервис» – из совсем другой, не виданной «москвичами» и их первыми хозяевами жизни. Зато в трудолюбивых руках автомобильчик старательно работал десятилетиями, становился свидетелем взросления, а нередко и старения хозяина. Правда, многие кандидаты наук становились докторами и пересаживались в более новые «москвичи», а то и «волги». Зато 400-е и 401-е переходили в руки детей и внуков. Вот ведь судьба! Первый раз родился в фашистской Германии, второй – в сталинском СССР. Дожил на конвейере до хрущевской оттепели. И продолжал работать (пусть, как правило, и с более современными моторами и узлами ходовой) – не числился раритетом – вплоть до 1980-х!