i;Ш-lfv^Щ|к.^Ш&1&S5ЯУзбекистан. Над серебристой лентой горной речки переброшен довольно скверныймостикВ. ИЛЬИНПО УЗБЕКИСТАНУ на АВТОМОБИЛЕПутевыеЩЕ С ВЕЧЕРЯ я уговорился с Георгием Александровичем, начальником СреднеАзиатского местрана, поехать в Хаджент. Это сулило не мало интересных впечатлений. Наспех позавтракав, садимся в автомобиль. Заря еле занимается, но Ташкент ожил. Навстречу попадаются пешеходы, следом за нами мчится на велосипеде молодой узбек в зеленом с белыми полосами халате. Мелькают неуклюжие автобусы, курсирующие между городом и промышленным селением Куйлюк. От Куйлюка дорога спускается на широкое поймо реки Черчик. Река разветвляется на десятки арыков, которые, как серебристые жилы, стелятся по зеленому ковру долины, выделяя неправильной формы межи рисовых плантаций. Дорога портится; попадаются выбоины, неровности, и машина поминутно ныряет. Под'езжаем к мосту, переброшенному через реку Черчик. — Ненадежный мост, того и гляди рухнет. Я на исправление его денег нет,— сокрушенно говорит мой спутник. Под тяжестью машины мост дрожит, гнется. Проехав его, шофер облегченно вздыхает и прибавляет скорость. От каменной одежды дороги остались лишь следы и, ныряя на выбоинах машина жалобно поскрипывает. Солнце поднимается выше и начинает припекать. Георгий Александрович закуривает ис горечью говорит: — Подумать только... на десять тысяч километров в Узбекистане одна дорога — ТашкентХаджент—да и та, сами видите, в каком состоянии. Больно, что развитие дорожного строительства отстает от роста промышленности.наброскиВзять хотя бы хлопководство. В прошлом году по хлопководству мы перегнали довоенную норму, а" в этом — надеемся перегнать даже 1916 год, когда царское правительство обращало усиленное внимание на расширение хлопковых плантаций. Вот и вози по такой дороге хлопок. Это не в малую копеечку обходится. И после непродолжительного молчания^ нервно пощипывая бородку, говорит: — Дорога комбинированная: шоссейная,, гравийная, грунтовая. Крепко хочется превратить ее всю в шоссейную, а это стоит уйму деньжищ. Тех денег, что отпускает НКПС, е ле хватает на залечивание ран, и все же умудряемся, правда, медленно восстанавливать дорогу. Показывая на груды булыжника, он продолжает: — Ишь сколько заготовили камня, но это капля в море. Чем дальше, тем дорога все хуже и хуже. Вот почему хлопок, рис и т. п. перевозят караванами. А много-ли возьмет груза верблюд! 150—160 кг-—не больше. Проехав 40 км по разрушенной дороге, спускаемся на поймо реки Ангрен. Река разветвляется на рукава, заграждая путь автомобилю. Шофер пытается прорваться через рукава, н о неудачно: автомобиль завяз и только пробка радиатора торчит из воды. Мокрые выбираемся на берег. Шофер оправдывается. В чем? Тяжело пыхтя, подходит трактор и вытягивает глубоко засевшую авто машину. Указывая на трактор, мой спутник поясняет: —• Нарочно дежурит здесь, чтобы выручать из беды автомобили. — Таким образом, нам удалось проехать 45 км — это из 147. — Как же теперь? — спрашиваю я .Е20 — На арбе покатим. Да вот и сам арбекеш — носом чует, где пожива. К нам подходит узбек и на ломаном русском языке предлагает свои услуги. Мы взбираемся на двухколесную арбу. Арбекеш садится на лошадь и, в поисках переката, спускается по течению. Нужно перебраться через 10 — 12 рукавов. Только высокие колеса арбы (до 2мв диаметре) позволяют переправляться через рукава и то на каждый рукав тратим по 40 — 45 минут. После невероятных усилий мы перебрались на ту сторону реки Ангрен. Глядя на часы,— Григорий Александрович недовольно тянет: — Восемь часиков потратили на переправу... и подумать только — ведь по прямой линии здесь не больше 3—4 км. Эх, мостики бы сюда... Ну, да ничего,— построим... В'езжаем в селение Пскент. Вокруг сады, виноградники. Среди убогих глинобитных домишек выгодно выделяются здания больницы, ветпункта, исполкома. — Заночуем здесь,— предлагает мой спутник. 'Я поспешно соглашаюсь. После убийственной дороги чувствуешь себя разбитым. Рано утром трогаемся дальше. По пути встречаются разрушенные мосты через высохшие арыки. А для проезда служат настилки из камыша и хвороста. В 20 км от Пскента местность резко меняется. Кругом горы. Все реже и реже попадаются путники. Лишь изредка промелькнет всадник на ишаке или лошади, да пройдет караван верблюдов —и опять ничто не нарушает тишины.Унылая, монотонная песня арбекеша навевает тоску. Небо безоблачно... От раскаленных камней пышет зноем. Дорогу пересекает Сыр-Дарья. К берегу причалена нескладная, еле дышащая развалина — паром. Ниже на полкилометра — остатки разрушенного моста с каменной наброской устоев. — Был мост, да сплыл... Все гражданская война... Вот теперь и пользуемся гнилым корытом,— ворчит мой спутник. На левом берегу утопает в садах и виноградниках город Хаджент времен Александра Македонского. Из-за зелени красиво выделяются минареты. Недаром Хаджент мусульмане называют „невестой мира". Около города группа техников и землемеров планирует местность. — Видите путейцев, — указывает Георгий Александрович, — будут мост строить через Сыр-Дарью. И добавляет: — Приезжайте к нам через несколько годиков. За это время мы не только восстановим дорогу Ташкент—Хаджент и мосты на ней, но прорежем Узбекистан новыми дорогами. Не так уж далеко то время, когда вместо караванов верблюдов по всем направлениям края будут мчаться фыркающие грузовики. Новые дороги, как нити, свяжут глухие места с культурными центрами. И он уверенно вглядывался в работающую группу земпемеров и техников, как бы уже видя проложенную ленту дороги.В.ИльинтСкрипя высокими колесами арбы к нам под'езжает арбекеш и предлагает на ломаном русском языкесвои услуги