«Звезды» возвращаются на Беговую
Помпезное сооружение в центре Москвы, на Беговой улице одним своим видом вселяет веру в успех – мол, мы можем все! Психология победителя изначально заложена в самой архитектуре. И уж совсем не важно, что отовсюду на тебя смотрят не решетки радиаторов, а симпатичные лошадиные морды. Ведь если разобраться, автоспорт – генетический наследник конного. Те же боксы, паддоки, пит-стопы, дорожки, круги – тот же азарт! И, конечно же, порода!
– Мы словно боимся этого слова: порода! – замечает Василий Яковлевич. – А зря! Порода исключительно важна – как для машины, так и для лошади. Как коннозаводчик, замечу, что держать среднюю лошадь никакого смысла нет – это чистой воды разорение!
Да, Василий Панченко – не только глава ипподрома, но и преуспевающий коннозаводчик – его 22 лошади постоянно выигрывают всевозможные призы. Видимо, здесь наши дела куда лучше, нежели в автопроме. Однако тут же выясняется, что за год эти лошадки принесли хозяину всего... 350 000 рублей призовых! Почему? Разве в конном спорте мы не на должном уровне?
– Да, – усмехается Панченко, – на должном. Только этот уровень – «жигулевский», не выше! Мне в Италии один старый коннозаводчик на пальцах все объяснил. Смотри, говорит: если принять ожидаемый успех лошади за 100%, то 50% определяются ее матерью, 25% – отцом, а последние 25% – содержанием! Вот этих-то 25 процентов у нас сегодня и нет: купить – это еще не все! При серьезном подходе каждой лошади подбирают свое сено, обвешивают все вокруг температурными и прочими датчиками, берут кровь на анализ – понимаете? Если всем этим не заниматься, получатся «Жигули», а не «Феррари»! Ездить, конечно, можно, но про высший уровень лучше забыть. Между прочим, классную лошадку для выездки готовят 6–7 лет, и стоит она при этом до миллиона евро! Поэтому даже моя конюшня для парижей пока что не годится!
Действительно, очень похоже на автопром – как тут не вспомнить последний Франкфуртский салон? И надпись «Скудерия» – то есть конюшня – уместна именно на «Феррари-430». Порода дает себя знать – равно как и ее отсутствие. А роспись «Калины» под Хохлому – лишнее тому подтверждение.
– Я рад, что в свое время жизнь заставила меня зарабатывать деньги! – возвращается к финансовой теме Василий Яковлевич. – Сегодня вновь предстоит научить этому ипподром. Будем подтягиваться к Европе: там это дело процветает и приносит всем хороший доход – и государству, и наездникам, и владельцам лошадей. В Париже, кстати, через неделю скачки: Гран-при – полтора миллиона евро! Половина – владельцу лошади: чувствуете размах? А в Гонконге призовые до шести миллионов доходят. У нас же победитель заезда сегодня получает 580 руб. – одни подковы куда больше стоят! Ну да ничего – до нового года проведем акционирование, тогда начнем распоряжаться нашим богатством по-деловому.
Действительно, ситуация! Ипподром десятилетиями демонстрировал невиданную в СССР самостоятельность, работая в одиночку как за казино, так и за прочие игорные заведения – ведь ничего этого в стране не было. А сейчас, как ни странно, он не имеет права зарабатывать! Престижнейшее и удобное место в центре Москвы: огромный паркинг, лучшие спортсмены – провести бы здесь «зарулевскую» «Гонку звезд», как тридцать лет назад... Что скажете, уважаемый директор?
– Проведем! – он уверенно кивает головой. – Нам нужны интересные, яркие шоу подобного уровня – особенно зимой. Можно будет и тотализатор с автомобилями опробовать – почему бы нет?
Василий Панченко – один из тех немногих предпринимателей, кто «выжил» после угасания волны кооперативного движения. Он – владелец пяти предприятий, а как коннозаводчик начинал с одной лошадки. Сегодня его конный завод под Коломной, созданный с нуля, занимает семь гектаров. Кстати, а кто станет акционерами ипподрома?
– Государство! – поясняет Панченко. – Это – нормальная практика: в западных странах двигателем коннозаводства служит тотализатор, а тот в свою очередь является монополией государства – у него, как правило, 51% акций. У нас же будет два акционера – Минсельхоз и Минимущества. К 1 января 2008 года им достанутся 100% акций – надо полагать, они распорядятся ими должным образом. Во всяком случае, это было бы логично.
Породистые лошадки грациозно скачут по овалу ипподрома. Кстати, а насколько уместно сопоставлять действия водителя и наездника? Прекрасно помню, как когда-то, будучи совершенно неопытным всадником, пребольно стукнулся коленом о дерево...
– Так лошадь-то при этом прошла нормально! – вступается за любимых животных Василий Яковлевич. – Она чувствует габариты, но оценивает их по себе. Зеркал заднего вида на ней, извините, конструкцией не предусмотрено – это уже наездник должен соображать, куда ее направлять! Собственно, как и на автомобиле: сколько бы там лошадиных сил под капотом ни было, управляет-то водитель. И никакая машина вас не вывезет, если вы по ошибке пришпорили ее, загнав в критическую ситуацию.
Да, все верно. Кстати, в той же Европе сегодня хорошо развивается драйвинг – катание на объезженных лошадях. У Панченко свой экипаж, конечно же, есть – и он уверяет, что управлять парой лошадей куда приятнее, чем автомобилем. Но...
– Но лошадь – она не для Москвы! – убежденно восклицает он. – О ее использовании в качестве транспорта речь вообще не идет – это нереально. Беда в том, что ей и без этого здесь тяжело – даже если ее в прицепе везут! Животное в этом сумасшедшем потоке нервничает, дергается – даже смертельные случаи бывали... А за городом – другое дело.
Свой первый автомобиль Панченко прекрасно помнит – подержанный ВАЗ-21011 белого цвета с двигателем 2106. А если сравнить с первой лошадкой? Какая разница между ними – ведь на машине он ездил сам, а лошадь наверняка поручил кому-то? И как ее звали?
– Варяг! – улыбается директор. – Вы правы – разница большая: машину гонял сам, а лошадку отдал конюху. Она, как ипподромный боец, стояла у мастера-наездника. Но лошадка меня прекрасно знала и всегда узнавала, когда приходил ее проведать! С машиной все не так.
Простите, Василий Яковлевич – непонятно… Вы же говорили, что от обыкновенной лошади никакого проку нет – разве не так? А ваш Варяг вроде бы ничего такого не выигрывал и по заграницам не ездил. Зачем же покупали?
– Зачем? – усмехается директор. – А затем, что в душе мы всегда полагаем, что купили именно чемпиона! Как с машиной, так и с лошадью! Да и опыт приходит со временем, а не сразу. К тому же не секрет, что лошадки бывают разные – скажем, не только для скачек или выездки, но и просто – для дачи! Впрочем, подобного рода покупки для населения пока что в диковинку. Это – наследие советских времен – купить личную лошадь было теоретически невозможно. Впрочем, когда-то и с автомобилями в нашей истории было то же самое.
А история, между прочим, сделала неожиданный зигзаг. В первом номере ЗР 1928 года наши коллеги всерьез сравнивали перспективы автомобиля и лошади – мол, кто кого. Еще буквально вчера такая постановка вопроса казалась наивной, но ситуация меняется на глазах. Ведь личный автомобиль, как и личная лошадь, во всем мире теряет роль городского транспортного средства – десяток лет назад мы вряд ли поверили в это. И кто знает, не разделит ли вскоре автомобиль участь своей гривастой предшественницы? По городу нас будут возить метро, монорельсы и прочие транспортные средства, а личный автомобиль окончательно переедет за город. И, конечно же, на спортивные трассы, сменив свое сугубо утилитарное предназначение на духовное. Для того чтобы вместе с лошадками позволить нам вновь вспомнить о душе и просто получить удовольствие от общения с лошадиными силами в любом их обличье. Например, на Московском ипподроме!
Благодарим вас, Василий Яковлевич, за интересные инициативы.
1780