МОБИЛИЗОВАННЫЙ И ПРИЗВАННШел второй год губительной империалистической войны. Миллионы рядовых ополченцев тревожно ждали своей очереди пополнить «людей небывалую убыль». 8 сентября 1915 года петроградский уездный начальник вызвал ратника второго разряда Владимира Маяковского для мобилизации в царскую армию. Это сильно встревожило Алексея Максимовича Горького, внимательно следившего за судьбой Маяковского. «Русь нуждается в большом поэте, — говорил он друзьям и родным... — Нужен поэт — демократ и романтик...» Именно такого поэта Горький видел в будущем Маяковском. Благодаря содействию Алексея Максимовича удалось избежать отправки поэта на фронт под пули. Его, на правах вольноопределяющегося, оставили служить в Петербурге. Возле Царскосельского (ныне Витебского) вокзала, между Зверевским проездом и Семеновским плацем располагался военный городок. В его казармах находились железнодорожный полк и учебная авторота. После объявления войны она была переформирована, расширена и стала называться Военно-автомобильной школой. Маяковского рекомендовали туда как «опытного и умелого чертежника». Приказом от 19 сентября 1915 года он был зачислен в первую запасную автороту, а 8 октября принес воинскую присягу, названную им «посвящением в солдаты». Школа, кроме своей непосредственной задачи — подготовки военных автомобилистов, служила базой для комплектования отбывающих на фронт частей с ремонтными мастерскими, складами горючего, гаражами грузовых и броневых машин. Имелась в составе ВАШ и так называемая Судная часть. На заре автомобилизма четких правил уличного движения не существовало. В компетенцию Судной части не входил разбор аварий с легковыми «моторами» и «санитарными каретами». Но когда они случались с военным транспортом, представители Судной части выезжали на место, разбирались, наказывали виновных. Маяковский был прикомандирован к Судной части. Ему было поручено, к ак он сам это называл, «чертить авто». Его протокольно точные зарисовки разбитых машин были важными документами для определения причин аварии, от них во многом зависела судьба водителя. Среди шоферов за Маяковским установилась репутация человека независимого, который никогда не покривит душой в угоду начальству. Мобилизованные одновременно с Маяковским питерские пролетарии — слесари, механики, шоферы — знали толк ив технике ив политике. Враждебное отношение к империалистической войне сблизило их с Маяновским. Когда 27 февраля 1917 года пала монархия, Маяковский создал поэтохронику «Революция» — дневник рядового участника восстания. «9 часов. На своем постоянном месте В Военной автомобильной школе стоим, зажатые казарм оградою. Рассвет растет, сомненьем колет, предчувствием страша и радуя». Вот оно, великое историческое мгновение — рушится самодержавие. «Окну! Вижу — оттуда, где режется небо дворцов иззубленной линией, взлетел, простерся орел самодержца, черней, чем раньше, злей, орлинее». И больше нет места сомненьям. «Сразу — Люди, лошади, фонари, дома и моя казарма толпами пЬ сто ринулись на улицу. Шагами ломаемая, звенит мостовая, уши крушит невероятная поступь». Со стен еще не было сорвано объявление последнего царского командующего петроградским военным округом генерала Хабалова: «Воспрещаю всякие скопления на улицах. Предваряю население, что мною подтверждено войскам употреблять в дело оружие, не останавливаясь ни перед чем, для водворения порядка». Но уже десять тысяч солдат столичного гарнизона присоединились к восставшим. Благонадежными были в основном вооруженные пулеметами городовые. И их сопротивление подавлено. «Каторгам в двери ломились, когтями ржавые выев. Пучками черных орлиных перьев подбитые падают городовые». Утром 27 февраля Маяковский «пошел' с автомобилями к Думе. Влез в кабинет Родзянки. Осмотрел Милюкова». И выдал ему характеристику: «Молчит, но мне почему-то кажется, что он заикается». Причины заикания были ясны: к концу этого дня генерал Хабалов не досчитался уже шестидесяти тысяч штыков. К следующему утру почти все войска перешли на сторону народа. Всю ночь Маяковский провел в самых опасных местах. Друг Горького писатель А. Тихонов (Н. Серебров) встретил его на улице. На первом заседании Петросовета Тихонову-Сереброву в числе трех депутатов было поручено составить и напечатать первый номер «Известий». «На рассвете, — рассказывает он, — я с кипой сырых оттисков вышел на улицу. Около Невского на меня налетел Маяковский, в расстегнутой шинели и без шапки. Он поднял меня и все лицо залепил поцелуями. Он что-то кричал, кого-то звал, махал руками: «Сюда! Сюда! Газеты!» Около вокзала послышалась перестрелка. Маяковский бросился в ту сторону. — Куда вы? — Там же стреляют! — закричал он в упоении. — У вас нет оружия. — Я всю ночь бегаю туда, где стреляют! Он выхватил у меня кипу газет и убежал туда, где стреляют, размахивая ими, как знаменем...» Весь день в Таврический дворец приводили перепуганных сановников, жандармов и прихлебателей Распутина. Последнего премьера Протопопова нашли в туалете одного из министерств. Дошла очередь и до начальника Военной автомобильной школы генерала Секретова. Первого марта к нему явился Маяковский с четырьмя солдатами автороты и на его же роскошном автомобиле препроводил генерала в Думу. После этого на солдатском митинге Маяковский был ' избран начальником шкппы и несколько * дней командовал ею. А его товарищи из первой запасной роты вынесли резолюцию «По текущему моменту». В ней безоговорочно поддерживались основные требования большевистского манифеста «Ко всем гражданам России». В те же дни Маяковского часто видели на уличных митингах. Он вмешивался в споры и остроумно высмеивал буржуазных ораторов, ратовавших за войну до победного конца. 1 мая 1917 года он впервые близко увидел Ленина. Встреча произошла в редакции «Правды» на Мойке в доме 32, куда Маяковского привел его старый товарищ по большевистскому подполью В. И. Ветер (Поволжец). Поволжец рассказал Владимиру Ильичу о своих выступлениях в Литовском полну и на Невском. В ответ Ленин горячо заговорил о необходимости настойчиво, терпеливо разъяснять массам их ошибки, доказывая, что кончить войну истинно демократическим путем нельзя без свержения капитала. Эта беседа произвела на Маяковского, по свидетельству Поволжца, огромное впечатление. 5 мая газета «Новая жизнь», которую издавал А. М. Горький, опубликовала поэтохронику Маяковского «Революция», а затем отрывки из антивоенной поэмы «Война и мир». А кровавая бойня продолжалась. 18 июня Временное правительство бросило «великую армию русской революции» в наступление. Оно закончилось трагическим провалом. В столице назревали массовые волнения. Рабочие и солдаты вышли на улицу, требуя мира. 4 июля началась полумиллионная мирная демонстрация. В тот же день командующий военным округом Половцев приказал: «Приступить немедленно к восстановлению порядна на улицах». Демонстранты были обстреляны. Реанция перешла в наступление. В ночь на 5 июля 1917 года юнкера разгромили редакцию «Правды». Еще через два дня возглавляемое Керенским «правительство спасения революции» отдало приказ об аресте Ленина. 12 июля оно ввело на фронте смертную казнь, закрыло многие большевистские газеты, производило облавы и обыски. У рабочих отбирали оружие. Большевиков травили и арестовывали. Вскоре после июльских событий Маяковский публикует в «Новой жизни» стихотворение «К ответу», в котором обращается к солдатам, посланным на убой министрами-капиталистами: «Когда же встанешь во весь свой рост ты, отдающий жизнь свою им? Когда же в лицо им бросишь вопрос: за что воюем?» Обстановка в автошколе, где начальство поддерживало правительство Керенского, стала для Маяковского угрожающей. Необходимо было добиться демобилизации. 27 июля прикомандированный л технической части управления ВАШ ратник Маяковский Владимир получил трехмесячный отпуск с последующей явкой на медицинское освидетельствование. Но вскоре наступили великие события — октябрьское вооруженное восстание. Победила социалистическая революция, которую горячо приветствовал поэт: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня... не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось». Д. ТОЛМАЧЕВ г. Ленинград3. «За рулем» № 10п