Будто что-то внезапно толкнуло меня. Еще не проснулся, но мозг уже был свежим. Годами выработанный рефлекс сработал и на этот раз. Когда зазвонил телефон, я протянул руку и взял трубку. Взволнованным голосом дежурная операционная сестра Валя быстро и четко доложила: — У Саши останавливается дыхание. Анатолий Леонидович накладывает трехсотому, просит вас срочно приехать. — Машину послали? — Нет, все на вызове. — Хорошо, бегу! В комнате чувствовалась настороженная тишина. Это оттого, что моя жена вот уже более двух десятков лет пытается делать вид, что ничего не слышит. И что звонки ее не тревожат. Милый обман: знаю, она все равно не спит, пока я одеваюсь, собираюсь. И чуть заминка — она тут как тут. А в кармане моего пиджака шли пальто окажется то яблоко, то бутерброд. Потом она будет ждать, думать: успел или опоздал? Спас или не спас? Одеваюсь. За стеной слышна музыка. Последние аккорды и пожелания доброй ночи. Значит, время час. Это у соседа не выключено радио. Выбегаю на проспект Ленина. Он пустынен. Вдалеке сверкнула фарами машина. Выхожу на середину проспекта, и когда автомобиль приближается, бегу к нему навстречу с поднятыми руками. Машина сбавила ход, но не остановилась. Пытаюсь ухватиться за открытое окно дверцы, кричу: «К 10-й горбольнице, пожалуйста, ребенок умирает!.. Я хирург!» Шофер притормозил. Попутчица, сидевшая справа, белокурая молодая женщина, дыхнула на меня винным перегаром, смешанным с дымом сигареты, которую она держала в руке. Водитель резко повернул голову в мою сторону, и я увидел сердитое лицо. — Куда прешь под колеса, — прошипел он. Блондинка мило улыбнулась, стараясь отцепить мои пальцы от дверцы машины: — Сказки не рассказывай, придумай что-нибудь получше! — и расхохоталась мне в лицо. Шофер ругнулся, надавил на акселератор, и «Волга» исчезла. Я какое-то мгновение стоял неподвижно и будто слышал хрипловатый голос женщины и видел злое лицо водителя. У дверей нейрохирургического отделения, куда я прибежал не помня себя, ко мне со слезами бросилась женщина. Я понял — Сашина мать. Да ведь она и была в «скорой», когда мальчика доставили в больницу. Видно, так домой и не уходила. Чуть отдышавшись, захожу в кабинет. Сердце еще бьется неровно, в висках стучит. Хотя до больницы недалеко, но возраст не для кросса. Надо успокоиться. Нейрохирургия требует ювелирной точности. Врач при операции черепной коробки должен быть абсолютно спокоен, движения рук — предельно четкие. Однако пора... Трахеотомия уже заканчивалась. Так в медицине называется операция, суть которой в том, что в трахее делают отверстие и вставляют в него металлическую трубку, через которую отсасывают слизь и подключают аппарат искусственного дыхания.Вижу, мальчик вздохнул полной грудью, по мертвенно бледному лицу медленно пополз румянец. Теперь к операции приступаю я. — Приготовьте все к трепанации черепа, начинайте наркоз!.. Сашу К. привезли в больницу в полдень без сознания. Сбегая по лестнице, он упал, ударился о каменную ступеньку и рассек висок. Быстро приняли нужные меры, рану зашили. Уходя домой, я навестил мальчика. Чувствовал он себя хорошо. А поздно вечером случилось почти непоправимое... Кровь из лопнувшей при ударе веточки оболочечной артерии скопилась между мозговой оболоч— Простите, доктор, не знал я... не поверил вам, — сбивчиво бормотал он и все старался ухватить меня за локоть, остановить, поговорить, очиститься, что ли... Да, он не знал, отправляясь на службу, что его единственного сынишку через какой-то час настигнет беда. Он узнает об этом позже, вернувшись со смены. Он будто стал другим сейчас, когда жизнь сына спасена. Совесть в человеке открылась. Это хорошо. А не произойди редчайшего случая? Так бы и продолжал чкй жить, не очень задумываясь над своими поступками? Подумаешь, не поверил какому-то встречному, обругал, не внял его просьбе. Кто за это спросит? А может быть, он не так уж и виноват? Один везет груз, другой начальника, таксист — нервного пассажира. Все спешат... Сейчас в новых Правилах дорожного движения мы с удовлетворением прочитали, что водитель обязан останавливаться и предоставлять транспортное средство «...медицинским работникам, следующим в попутном направлении для оказания медицинской помощи, а также независимо от направления движения врачам и среднему медицинскому персоналу для проезда к больному в случаях, угрожающих его жизни, или транспортировки такого больного в ближайшее лечебно-профилактическое учреждение». %й^ Конечно, все помимают, что мы, меди- ^ ^ * ки, в общем-то неплохо обеспечены транспортом. На службе здравоохранения города Запорожья, например, только в «скорой помощи» больше 100 машин, Одномоментно в городе можно удовлетворить до 200 вызовов. Но все же бывает, что нужен еще транспорт: доставить кровь, медикаменты, оказать экстренную помощь — а машины нет. И тогда, естественно, взываешь к помощи со стороны, к товарищу шоферу. Возникает, однако, вопрос: как же отличить человека, спешащего на спасение жизни, от другого — торопящегося на вечеринку? Выход, думается, есть. Его уже предлагал один из читателей журнала «За рулем»:, по согласованию с ГАИ выдавать врачам и другим медицинским специалистам, которые непосредственно^^' участвуют в особо важных случаях по оказанию экстренной помощи, соответствующие удостоверения и снабжать специальными Санитарными жезлами. Такой жезл мог бы быть выполненным на пластмассовой пластинке 100 мм в диаметре с красным крестом посередине. Шофер, увидев жезл, обязан предоставить машину в распоряжение медработника для транспортировки пострадавшего, срочной доставки врача-специалиста в больницу. Врач при этом обязан расписаться в путевом листе водителя с указанием маршрута, по которому был использован транспорт. Цель у нас благородная: помочь улучшению здоровья людей, спасению жизни пострадавших. И пока не введены ни жезлы, ни удостоверения, хотелось бы высказать водителям одну просьбу: быть к нам, врадш» чам, более внимательными, ведь от бе * ды, к сожалению, «икто не застрахован. В. КИСЕЛЕВ, главный нейрохирург здравотдела, заслуженный изобретатель Украины, кандидат медицинских наук г. Запорожьекой и костью черепа. Наступил срыв компенсации мозга и остановка дыхания. Борьба за жизнь мальчика продолжалась до рассвета. Когда утром я выходил из больницы, светило солнце. Ветерок с Днепра обдавал свежестью. После операционной, насыщенной запахами эфира и углекислоты, дышалось легко. По улице сновали машины, троллейбусы, пешеходы. Среди этого всеобщего движения выделялись две фигуры, словно застывшие возле ворот больницы. Первой ко мне бросилась Сашина мать. Опять слезы, только в заплаканных глазах теперь светилась радость. Я понял, что она знает об успешном исходе операции. За матерью торопливо шел отец. Распахнув широко руки, он хотел, видно, сжать >меня в объятиях. Вдруг наши глаза встретились. Руки его так и остались висеть в воздухе. Мертвенная бледность покрыла его лицо, зрачки расширились... Те же глаза, только теперь глядели они не зло, как несколько часов назад, а растерянно, то же лицо, но уже не свирепое, а осунувшееся, виноватое... Да, это .был он. Водитель «Волги», торопившийся отвезти куда-то размалеванную дамочку и не пожелавший затратить на меня пять минут.34